Евтушенко с раннего детства считал и ощущал себя Поэтом. Это видно из его ранних стихов, впервые опубликованных в первом томе его Собрания сочинений в 8 томах. Датированы они 1937, 1938, 1939 годами. Совсем не умильные вирши, а талантливые пробы пера (или карандаша) 5-7-летнего ребенка. Его сочинительство и опыты поддерживаются родителями, а затем и школьными учителями, которые активно участвуют в развитии его способностей.
В Зиме прошли незабываемые детские годы Евгения Евтушенко. "Откуда родом я? Я с некой / сибирской станции Зима..." Этому городу посвящены одни из самых пронзительных его лирических стихотворений и многие главы ранних поэм.
Поэт рос и учился в Москве, куда переехал в 1947 году, посещал поэтическую студию Дома пионеров. Был студентом Литературного института, в 1957 году исключен за выступления в защиту романа В. Дудинцева "Не хлебом единым". Печататься начал в 16 лет. Первые публикации стихов в газете "Советский спорт" датированы 1949 годом. Принятый в Союз писателей СССР в 1952 году, стал самым молодым его членом.
Первая книга - "Разведчики грядущего" (1952) - несла родовые приметы декларативной, лозунговой, пафосно-бодряческой поэзии рубежа 1940-50-х годов. Но тем же годом, что и книга, датированы стихотворения "Вагон" и "Перед встречей", которые Евтушенко без малого четверть века спустя в статье "Воспитание поэзией" (1975) назовет "началом... серьезной работы" в литературе.
Подлинно дебютными стали не первая "ходульно-романтическая книжка", как аттестует сегодня "Разведчики грядущего" сам поэт, и даже не вторая - "Третий снег" (1955), а третья - "Шоссе энтузиастов" (1956) и четвертая - "Обещание" (1957) книги, а также поэма "Станция Зима" (1953-56). Именно в этих сборниках и поэме Евтушенко осознает себя поэтом нового, вступающего в жизнь поколения, которое позже назовут поколением "шестидесятников", и громко заявляет об этом программным стихотворением "Лучшим из поколения".
Начало 1960-х годов – Евтушенко, одним из первых среди поэтов, выходит на эстраду. Сначала он читает свои стихи со сцены Политехнического музея, позже начинает собирать стадионы. В этот же период Евтушенко начинает писать песни. Первой стала "Хотят ли русские войны" (композитор Э. Колмановский, первый исполнитель Марк Бернес). Позже в соавторстве с Колмановским было написано еще несколько песен: "Вальс о вальсе", "Бежит река", "Родина моя", "В городе дождь", "Убийцы ходят по земле", "Белые снеги" и другие. Позже Евтушенко в качестве поэта-песенника работал и с другими композиторами: А. Эшпаем, Ю. Саулъским, Н. Богословским, М. Таривердиевым, Е. Крылатовым…
1959 год – в журнале "Юность" напечатан первый рассказ Е.Евтушенко "Четвертая Мещанская". 1963 год – в печати появляется второй рассказ Е. Евтушенко «Куриный бог».
Мироощущение, умонастроение поэта складывались под воздействием сдвигов в самосознании общества, вызванных первыми разоблачениями культа личности Сталина.
Воссоздавая обобщенный портрет молодого современника "оттепели", Е. Евтушенко пишет собственный портрет, вбирающий духовные реалии как общественной, так и литературной жизни. Для выражения и утверждения ее поэт находит броские афористичные формулы, воспринимавшиеся полемическим знаком нового антисталинского мышления: "Усердье в подозреньях не заслуга. / Слепой судья народу не слуга. / Страшнее, чем принять врага за друга, / принять поспешно друга за врага". Или: "И лезут в соколы ужи, / сменив, с учетом современности, / приспособленчество ко лжи / приспособленчеством ко смелости".
С молодым задором декларируя собственную разность, поэт упивается разнообразием окружающего его мира и жизни и искусства, готов вобрать его в себя во всем всеохватном богатстве. Отсюда буйное жизнелюбие и программного стихотворения "Пролог", и других созвучных стихов рубежа 1950-60-х годов, проникнутых той же неуемной радостью бытия, жадностью ко всем его - и не одним только прекрасным - мгновениям, остановить, объять которые неудержимо спешит поэт. Как бы декларативно ни звучали при этом иные его стихи, в них нет и тени бездумного бодрячества, охотно поощрявшегося официозной критикой, - речь о максимализме социальной позиции и нравственной программы, которые провозглашает и отстаивает "возмутительно нелогичный, непростительно молодой" поэт: "Нет, мне ни в чем не надо половины! / Мне - дай все небо! Землю всю положь!"
Ярость тогдашних охранителей канона вызвала прозаическая "Автобиография", напечатанная во французском еженедельнике "Экспрессо" (1963). Перечитывая "Автобиографию" сейчас, по прошествии 40 лет, ясно видишь: скандал инспирировался намеренно и инициаторами его были идеологи из ЦК КПСС. Велась очередная проработочная кампания по завинчиванию гаек и выкручиванию рук - для острастки и самого Евтушенко, и тех "инакомыслящих", кто оппозиционно воспринял погромные встречи Н.С. Хрущева с творческой интеллигенцией. Лучший ответ на это Е. Евтушенко дал включением фрагментов ранней "Автобиографии" в позднейшие стихи, прозу, статьи автобиографического характера и публикацией ее с небольшими сокращениями в 1989 и 1990 годах.
Идейно-нравственный кодекс поэта был сформулирован не сразу: на исходе 1950-х годов он во весь голос заговорил о гражданственности, хотя дал ей поначалу крайне зыбкое, расплывчатое, приблизительное определение: "Она совсем не понуканье, / а добровольная война. / Она - большое пониманье / и доблесть высшая она". Развивая и углубляя ту же мысль в "Молитве перед поэмой", которой открывается "Братская ГЭС", Евтушенко найдет куда более ясные, четкие определения: "Поэт в России - больше, чем поэт. / В ней суждено поэтами рождаться / лишь тем, в ком бродит гордый дух гражданства, / кому уюта нет, покоя нет".
Впрочем, и эти строки, ставшие хрестоматийными, тоже списывались бы на декларации, если б подтверждением им не были стихи, чье обнародование, будучи актом гражданского мужества, становилось крупным событием как литературной, так и (не в меньшей, если не в большей мере) общественной жизни: "Бабий Яр" (1961), "Наследники Сталина" (1962), "Письмо Есенину" (1965), "Танки идут по Праге" (1968), "Афганский муравей" (1983). Эти вершинные явления гражданской лирики Евтушенко не носили характера одноразового политического действия. Так, "Бабий Яр" прорастает из стихотворения "Охотнорядец" (1957) и в свою очередь отзывается в 1978-м другими созвучными строками: "У русского и у еврея / одна эпоха на двоих, / когда, как хлеб, ломая время, / Россия вырастила их".
Под стать вершинам гражданской поэзии Е. Евтушенко его безбоязненные поступки в поддержку преследуемых талантов, в защиту достоинства литературы и искусства, свободы творчества, прав человека. Таковы многочисленные телеграммы и письма протеста против суда над А. Синявским и Ю. Даниэлем, травли А. Солженицына, советской оккупации Чехословакии, правозащитные акции заступничества за репрессированных диссидентов - генерала П. Григоренко, писателей А. Марченко, З. Крахмальникову, Ф. Светова, поддержка Э. Неизвестного, И. Бродского, В. Войновича.
Частым поездкам по стране, в том числе по русскому Северу и Заполярью, Сибири и Дальнему Востоку, поэт обязан как многими отдельными стихами, так и большими циклами и книгами стихов. Немало путевых впечатлений, наблюдений, встреч влилось в сюжеты поэм - широкая география целенаправленно работает в них на эпическую широкоохватность замысла и темы.
По частоте и протяженности не знают себе равных в писательской среде маршруты зарубежных поездок Е. Евтушенко. Он побывал на всех, кроме Антарктиды, континентах, пользуясь всеми видами транспорта - от комфортабельных лайнеров до индейских пирог - вдоль и поперек исколесил большинство стран. Сбылось-таки: "Да здравствует движение и жаркость, / и жадность, торжествующая жадность! / Границы мне мешают... Мне неловко / не знать Буэнос-Айреса, Нью-Йорка".
Ностальгически вспоминая "первый день поэзии" в так и озаглавленном стихотворении конца 1970-х, Е. Евтушенко восславляет поэзию, которая бросилась «на приступ улиц» в то обнадеживающее "оттепельное" время, "когда на смену словесам затертым / слова живые встали из могил". Своей ораторской патетикой молодого трибуна он больше других способствовал тому, чтобы "происходило чудо оживанья / доверия, рожденного строкой. / Поэзию рождает ожиданье / поэзии народом и страной". Неудивительно, что именно его признали первым трибунным поэтом эстрады и телевидения, площадей и стадионов, да и сам он, не оспаривая этого, всегда горячо ратовал за права слова звучащего. Но ему же принадлежит "осеннее" раздумье, относящееся как раз к шумной поре эстрадных триумфов начала 1960-х: "Прозренья - это дети тишины. / Случилось что-то, видимо, со мной, / и лишь на тишину я полагаюсь..." Кому, как не ему, поэтому было надо энергично опровергать в начале 1970-х годов назойливые противопоставления "тихой" поэзии "громкой", разгадав в них недостойную "игру в свободу от эпохи", опасное сужение диапазона гражданственности? И, следуя себе, провозглашать неприкрашенную правду времени тем единственным критерием, которым надлежит поверять ту и другую? "Поэзия, будь громкой или тихой, - / не будь тихоней лживой никогда!"
Тематическое, жанровое, стилевое многообразие, отличающее лирику Евтушенко, в полной мере характеризует его поэмы. Лирическая исповедальность ранней поэмы "Станция Зима" и эпическая панорамность "Братской ГЭС" - не единственные крайние полюса. При всей их художественной неравнозначности каждая из 19 его поэм отмечена "лица необщим выраженьем". Как ни близка "Братской ГЭС" поэма "Казанский университет" (1970), она и при общей эпической структуре обладает собственным, специфическим своеобразием. Недоброжелатели поэта не без тайного и явного злорадства ставят в вину сам факт написания ее к 100-летию со дня рождения В.И. Ленина. Между тем "Казанский университет" - не юбилейная поэма о Ленине, который и появляется, собственно, в двух последних главах (всего их 17). Это поэма о передовых традициях русской общественной мысли, "пропущенных" через историю Казанского университета, о традициях просветительства и либерализма, вольнодумия и свободолюбия.
В русскую историю погружены поэмы "Ивановские ситцы" (1976) и "Непрядва" (1980). Первая более ассоциативна, вторая, приуроченная к 800-летию Куликовской битвы, - событийна, хотя в ее образный строй наряду с эпическими картинами повествовательного плана, воссоздающими далекую эпоху, включены лирические и публицистические монологи, стыкующие многовековое прошлое с современностью.
На виртуозном сцеплении многочисленных голосов публики, падкой до будоражащих зрелищ, быка, обреченного на заклание, молодого, но уже отравленного «ядом арены» тореро, приговоренного, пока не погибнет сам, вновь и вновь «убивать по обязанности», и даже пропитанного кровью песка на арене строится поэма "Коррида" (1967). Спустя год волнующая поэта «идея крови», которой оплачены многовековые судьбы человечества, вторгается и в поэму "Под кожей статуи Свободы", где в единую цепь кровопролитных трагедий мировой истории ставятся убийства царевича Дмитрия в древнем Угличе и президента Джона Кеннеди в современном Далласе.
В ключе сюжетных повествований о человеческих судьбах выдержаны поэмы "Снег в Токио" (1974) и "Северная надбавка" (1977). В первой поэмный замысел воплотился в форме притчи о рождении таланта, высвободившегося из оков недвижного, освященного вековым ритуалом семейного быта. Во второй - непритязательная житейская быль произрастает на сугубо российской почве и, поданная в обычном потоке будней, воспринимается их достоверным слепком, содержащим много привычных, легко узнаваемых подробностей и деталей.
Не в изначальном, а в доработанном виде включены в восьмитомное собрание сочинений Е. Евтушенко публицистически ориентированные поэмы "В полный рост" (1969-1973-2000) и "Просека" (1975-2000). То, что разъяснено поэтом в авторском комментарии ко второй, приложимо и к первой: он писал обе четверть и более века «тому назад, совершенно искренне цепляясь за остатки иллюзий, окончательно не убитые... еще со времен "Братской ГЭС"». Нынешний отказ от них едва не побудил к отречению и от поэм. Но поднятая было «рука опустилась, как бы независимо от моей воли, и правильно сделала». Так же правильно, как поступили друзья, редакторы восьмитомника, уговорив автора спасти обе поэмы. Вняв советам, он спас их тем, что убрал излишества публицистики, но сохранил в неприкосновенности реалии минувших десятилетий. «Да, СССР больше нет, и я уверен, что не нужно было реанимировать даже музыку его гимна, но люди-то, которые называли себя советскими, и в том числе я, ... остались». Значит, и чувства, какими они жили, - «это тоже часть истории. А историю из нашей жизни, как показали столькие события, вычеркивать невозможно...»
Синтез эпики и лирики отличает развернутую в пространстве и времени политическую панораму современного мира в поэмах "Мама и нейтронная бомба" (1982) и "Фуку!" (1985). Безусловное первенство принадлежит Е. Евтушенко в изображении таких взаимосвязанных явлений и тенденций агонизирующей советской действительности 1980-х годов, как реанимация сталинизма и возникновение отечественного фашизма.
Евгений Евтушенко сорвал плотную завесу стыдливых умолчаний о легализации русского фашизма и его первой публичной демонстрации в Москве на Пушкинской площади «в день рождения Гитлера / под всевидящим небом России». Тогда, в начале 1980-х, то была действительно «жалкая кучка парней и девчонок», «играющих в свастику». Но, как показало в середине 1990-х появление и сегодня действующих фашистских партий и движений, их военизированных формирований и пропагандистских изданий, тревожный вопрос поэта прозвучал вовремя и даже с опережением: «Как случиться могло, / чтобы эти, как мы говорим, единицы, / уродились в стране / двадцати миллионов и больше - теней? / Что позволило им, / а верней, помогло появиться, / что позволило им / ухватиться за свастику в ней?»
1980 год – выходит книга Е. Евтушенко "Талант есть чудо неслучайное", где собраны его лучшие критические работы.
В поэтическом словаре Евтушенко слово «застой» появилось еще в середине 1970-х годов, то есть задолго до того, как оно вошло в политический лексикон «перестройки». В стихах конца 1970-х - начала 1980-х годов мотив душевного непокоя, разлада с «застойной» эпохой выступает одним из доминирующих. Ключевое понятие «перестройка» появится спустя время, но ощущение тупиковости «доперестроечного» пути уже владеет поэтом. Закономерно поэтому, что он стал одним из тех первых энтузиастов, кто не просто принял идеи «перестройки», но деятельно способствовал их претворению в жизнь. Совместно с академиком А. Сахаровым, А. Адамовичем, Ю. Афанасьевым - как один из сопредседателей «Мемориала», первого массового движения российских демократов. Как общественный деятель, ставший вскоре народным депутатом СССР и возвысивший свой депутатский голос против цензуры и унизительной практики оформления зарубежных выездов, диктата КПСС, ее - от райкомов до ЦК - иерархии в кадровых вопросах и монополии государства на средства производства. Как публицист, активизировавший свои выступления в демократической печати. И как поэт, чья возрожденная вера, обретя новые стимулы, полнозвучно выразила себя в стихах второй половины 1980-х годов: "Пик позора", "Перестройщики перестройки", "Страх гласности", "Так дальше жить нельзя", "Вандея". Последнее - и о литературном бытии, в котором назревал неизбежный раскол Союза писателей СССР, чье монолитное единство оказалось одним из фантомов пропагандистского мифа, исчезнувшим вслед за «гекачепистским» путчем в августе 1991 года.
Стихи 1990-х годов, вошедшие в сборники "Последняя попытка" (1990), "Моя эмиграция" и "Белорусская кровинка" (1991), "Нет лет" (1993), "Золотая загадка моя" (1994), "Поздние слезы" и "Мое самое-самое" (1995), "Бог бывает всеми нами..." (1996), "Медленная любовь" и "Невыливашка" (1997), "Краденые яблоки" (1999), "Между Лубянкой и Политехническим" (2000), "Я прорвусь в двадцать первый век..." (2001) или увидевшие свет в газетных и журнальных публикациях, а также последняя поэма "Тринадцать" (1993-96) свидетельствуют, что в «постперестроечное» творчество Е. Евтушенко вторгаются мотивы иронии и скепсиса, усталости и разочарования.
В конце 1990-х и в первые годы нового века заметно снижение поэтической активности Евтушенко. Объясняется это не только длительным пребыванием на преподавательской работе в США, но и все более интенсивными творческими исканиями в других литературных жанрах и видах искусства. Еще в 1982 году он предстал в качестве романиста, чей первый опыт - "Ягодные места" - вызвал разноречивые, от безоговорочной поддержки до резкого неприятия, отзывы и оценки. Второй роман - "Не умирай прежде смерти" (1993) с подзаголовком "Русская сказка" - при всей калейдоскопичности сюжетных линий, разнобойности населяющих его героев имеет своим направляющим стержнем драматичные ситуации «перестроечной» поры. Заметным явлением современной мемуарной прозы стала книга «Волчий паспорт» (М., 1998).
Итог более чем 20-летней не просто составительской, но исследовательской работы Евтушенко - издание на английском в США (1993) и русском (М.; Минск, 1995) языках антологии русской поэзии XX века «Строфы века», фундаментальный труд (более тысячи страниц, 875 персоналий!). Зарубежный интерес к антологии опирается на объективное признание ее научного значения, в частности, как ценного учебного пособия по университетским курсам истории русской литературы. Логическим продолжением «Строф века» станет еще более фундаментальный труд, завершаемый поэтом, - трехтомник «В начале было Слово». Это антология уже всей русской поэзии, с XI по XXI век, включая «Слово о полку Игореве» в новом «перекладе» на современный русский язык.
Евгений Евтушенко был редактором многих книг, составителем ряда больших и малых антологий, вел творческие вечера поэтов, составлял радио- и телепрограммы, организовывал грамзаписи, сам выступал с чтением стихов А. Блока, Н. Гумилева, В. Маяковского, А. Твардовского, писал статьи, в том числе для конвертов пластинок (об А. Ахматовой, М. Цветаевой, О. Мандельштаме, С. Есенине, С. Кирсанове, Е. Винокурове, А. Межирове, Б. Окуджаве, В. Соколове, Н. Матвеевой, Р. Казаковой и многих других).
Всему творческому пути Евтушенко неотлучно сопутствовал отнюдь не любительский и вовсе не дилетантский интерес к кино. Видимое начало его кинотворчеству положили «поэма в прозе» "Я - Куба" (1963) и кинофильм М. Калатозова и С. Урусевского, снятый по этому сценарию. Благотворную роль творческого стимула наверняка сыграла в дальнейшем дружба с Феллини, близкое знакомство с другими мастерами мирового экрана, а также участие в фильме С. Кулиша "Взлет" (1979), где поэт снялся в главной роли К. Циолковского. (Желание сыграть Сирано де Бержерака в фильме Э. Рязанова не осуществилось: успешно пройдя пробы, Евтушенко решением Комитета кинематографии не был допущен к съемкам.) По собственному сценарию "Детский сад" он поставил одноименный кинофильм (1983), в котором выступил и как режиссер, и как актер. В том же триедином качестве сценариста, режиссера, актера выступил в фильме "Похороны Сталина" (1990).
Не менее чем к экрану поэт творчески привязан и к сцене. И не только как блестящий исполнитель стихов, то и как вначале автор инсценировок и сценических композиций ("На этой тихой улочке" по "Четвертой Мещанской", "Хотят ли русские войны", "Гражданские сумерки" по "Казанскому университету", "Просека", "Коррида" и др.), затем как автор пьес. Некоторые из них становились событиями культурной жизни Москвы - например, "Братская ГЭС" в Московском драмтеатре на М. Бронной (1967), "Под кожей статуи Свободы" в любимовском театре на Таганке (1972), "Благодарю вас навсегда..." в Московском драмтеатре имени М.Н. Ермоловой (2002). Сообщалось о премьерах спектаклей по пьесе Е. Евтушенко "Если бы все датчане были евреями" в Германии и Дании (1998). В 2007 году в спорткомплексе "Олимпийский" состоялась премьера рок-оперы "Идут белые снеги", созданной на стихи Евгения Евтушенко композитором Глебом Маем
Произведения Е. Евтушенко переведены более чем на 70 языков, они изданы во многих странах мира. Только в Советском Союзе, России, а это, следует признать, далеко не большая часть изданного, к 2003 году вышло более 130 книг, в том числе более 10 книг прозы и публицистики, 11 сборников поэтических переводов с языков братских республик и одна - перевод с болгарского, 11 сборников - на языках народов бывшего СССР. За рубежом в дополнение к сказанному отдельными изданиями выходили фотоальбомы, а также эксклюзивные и коллекционные раритеты.
Прозу Е. Евтушенко, кроме упомянутых выше романов, составляют две повести - "Пирл-Харбор" (1967) и "Ардабиола" (1981), а также несколько рассказов. Только в средствах массовой информации рассыпаны сотни, если не тысячи интервью, бесед, выступлений, откликов, писем (в том числе и с его подписью коллективных), ответов на вопросы всевозможных анкет и опросов, изложений речей и высказываний. Пять киносценариев и пьес для театра были опубликованы тоже только в периодике, а фотографии с персональных фотовыставок "Невидимые нити", демонстрировавшихся в 14 городах страны, в Италии и Англии, - в буклетах, проспектах, газетных и журнальных публикациях.
Десятки произведений поэта стимулировали создание музыкальных произведений, начиная от "Бабьего Яра" и главы из "Братской ГЭС", вдохновивших Д. Шостаковича на едва не запрещенную "сверху" Тринадцатую симфонию и высоко оцененную Государственной премией симфоническую поэму для хора и оркестра "Казнь Степана Разина", и кончая популярными песнями "Бежит река, в тумане тает...", "Хотят ли русские войны", "Вальс о вальсе", "А снег повалится, повалится...", "Твои следы", "Спасибо вам за тишину", "Не спеши", "Дай Бог" и другие.
Евгений Евтушенко — одна из наиболее ярких фигур в русской поэзии второй половины XX века. В его творчестве отразились сила искреннего чувства, страстного желания вмешаться в жизнь, собственным опытом постичь ее сложности. По определению критика Е. Сидорова, «поэзия Евтушенко — это как бы кардиограмма времени, иногда искаженная неточностью поэтического инструмента, но всегда искренняя, честная. Его стихи, то и дело теряющие в гармонии, цельности эстетической оснащенности, нередко выигрывают в актуальности, злободневности».
В ранней поэзии Евгения Евтушенко значительное место занимают стихи о любви. В них звучит и робость, неуверенность в себе, и неясность чувства, заставлявшая подозревать, что оно ненастоящее («Ты большая в любви…»), и искреннее, глубокое обожание, и бережное отношение к любимой («Не понимать друг друга страшно…»), и первая любовная коллизия — переживания от разобщенности «близких душ» («Со мною вот что происходит…»). Написанное в 1957 году стихотворение «Со мною вот что происходит…» было посвящено Белле Ахмадулиной. В этом стихотворении лирический герой с предельной откровенностью говорит о том, что его волнует и заставляет страдать:
…чужих людей соединенность и разобщенность близких душ!
Любовь и дружба, чувства так необходимые лирическому герою, не могут принести ему полноты счастья и понимания, так как «старый друг» к нему не ходит, а вместо любимой «совсем не та ко мне приходит». Эта разобщенность людей в мире — причина грусти поэта и его одиночества. Тема одиночества промелькнет в стихотворении «Я комнату снимаю на Сущевской…», а потом в стихотворении «Не надо…» Оно одновременно и разговор с самим собой и монолог, обращенный к любимой. Рефрен «не надо…», повторяющийся в начале каждой строфы, вносит дисгармонию в звучание стихов и тем самым подчеркивает дисгармонию отношений, то есть разобщенность героя с любимой. С годами к поэту придет более полное и глубокое понимание чувства любви. Одним из лучших
Стихотворений любовного цикла конца 60-х годов стало стихотворение «Когда взошло твое лицо…» Здесь резко меняется понимание сущности любви. Если несколькими годами раньше она казалась всего лишь «соединеньем» близких душ, то ныне за любовь принимается другое («Я понимаю — этот страх и есть любовь»). В этих стихах возникает образ любимой женщины, наделенной детской доверчивостью и мужской выдержкой, и мужеством, и юношеской порывистостью, и увлеченностью, и долготерпением. К таким жизнь не бывает покладиста и добра. С такими в жизни трудно, но надежно:
Живу я тревогой и болью двойной.
Живу твоим слухом, твоим осязаньем,
Живу твоим зреньем, твоими слезами,
Твоими словами, твоей тишиной.
Мое бытие — словно два бытия.
Два прошлых мне тяжестью руки согнули.
И чтобы убить меня, нужно две пули:
Две жизни во мне — и моя, и твоя.
Образ любимой усложняется в другом стихотворении («Ты начисто притворства лишена…») В нем поэт отрешается от внешних обстоятельств судьбы любимой женщины и целиком уходит в область психологии любви. Побег из прошлого и расплата с ним — это еще не победа любви: «И я был просто первым, на кого ты, убегая, в темноте наткнулась». Истинный драматизм характера любимой раскрывается после и именно во внутренней сфере, в психологии:
И вроде ты со мной, и вроде нет.
На самом деле я тобою брошен.
Неся в руке голубоватый свет,
По пепелищу прошлого ты бродишь.
Что там тебе? Там пусто и темно!
О, прошлого таинственная сила!
Ты не могла любить его само,
Ну а его руины — полюбила.
Могущественны пепел и зола.
Они в себе, наверно, что-то прячут,
Над тем, что так отчаянно сожгла,
По-детски поджигательница плачет.
Одно из лучших созданий любовной лирики Евгения Евтушенко — его «Заклинание», которое можно поставить в ряд с выдающимися произведениями этого жанра в русской поэзии. Достоинство и благородство, с которыми выражено чувство в этом стихотворении, удивительно органично соединились с широким и свободным распевом стиха и строгой кольцевой композицией. Глубокое лирическое волнение все нарастает, нарастает с каждой строкой, чтобы достичь кульминации в последнем вздохе, в последней мольбе:
Молю тебя — в тишайшей тишине.
Или под дождь, шумящий в вышине,
Или под снег, мерцающий в окне,
Уже во сне и все же не во сне -
Весенней ночью думай обо мне И летней ночью думай обо мне,
Осенней ночью думай обо мне И зимней ночью думай обо мне.
С. Владимиров отмечал: «Пожалуй, русская поэзия не знала такой степени, такого уровня откровенности в стихе, такой энергии самораскрытия, как в творчестве Евтушенко. Весь мир как бы сосредоточивается, переносится в душу поэта, все воспринимается только в качестве его собственного эмоционального состояния.
При этом ничто не выпадает, не выносится за пределы этого мира. Недаром возникают упреки в чрезмерном самомнении, нескромности. И действительно, может показаться, что поэт чересчур сосредоточен на себе. Но в этом-то и суть его поэтической позиции, источник правды, реальности его стиха, как бы ни представлялись порой сентиментальны его чувства, несдержанной увлеченность, самозабвенным погружение в переживание минуты».
Лирика Евгения Евтушенко выходит за пределы нравственного самовыражения. Поэт внимателен к жизни, его пытливый ум и зоркий глаз видят все вокруг. Интерес к людям, поиски характеров проявляются уже в самой ранней лирике Евтушенко. Поэт углубляется в область личной жизни окружающих его людей и Видит, что у каждого есть свои мечты и свое горе, свои праздники и свои будни, свои надежды и разочарования — у каждого своя судьба. Формула «Людей неинтересных в мире нет» была заявлена в 1960 году как первый итог наблюдений. Это стихотворение обращено к тем людям, которых принято называть простыми:
Людей неинтересных в мире нет Их судьбы, как истории планет,
У каждой все особое, свое,
И нет планет, похожих на нее.
А если кто-то незаметно жил И с этой незаметностью дружил,
Он интересен был среди людей Самой неинтересностью своей.
Евтушенко видит в каждом человеке свой неповторимый мир и беспокоится о том, чтобы мы как можно больше знали друг о друге, в том числе и о самых близких. «Тайный личный мир» остается закрытым и неведомым для окружающих людей, и смерть каждого человека — непоправимая утрата:
И если умирает человек,
С ним умирает первый его снег,
И первый поцелуй, и первый бой.
Всё это забирает он с собой…
Таков закон безжалостной игры,
Не люди умирают, а миры.
Людей мы помним, грешных и земных…
А что мы знали, в сущности, о них?
Уходят люди… Их не возвратить.
Их тайные миры не возродить.
И каждый раз мне хочется опять От этой невозвратности кричать.
Евгений Евтушенко пришел в поэзию с ощущением мятежной роли поэта. Еще до «Мастеров» Вознесенского он провозгласил: «Большой талант всегда тревожит и, жаром головы кружа, не на мятеж похож, быть может, а на начало мятежа». Но прошло несколько лет, как в полном противоречии с первоначальными декларациями поэт высказался: «Хочу я быть немножко старомодным — не то я буду временностью смыт…» Тема поэзии звучит во многих произведениях Евтушенко (поэма «Братская ГЭС», цикл стихов о Севере, стихотворение «Долгие крики»). В стихах северного цикла Евтушенко не раз задает вопрос — нужна ли его поэзия народу, настоящее ли все то, что осталось позади, — многолюдные вечера, успех, большие тиражи книг, споры вокруг его имени? Стремление быть услышанным своим народом остро и пронзительно звучит в стихотворении «Граждане, послушайте меня…», написанном в 1963 году. На пароходе, в толпе пассажиров его потрясает полный смятения и боли, мучительный крик в начале песни: «Граждане, послушайте меня…» Слова эти звучат как мольба о помощи, стремление преодолеть человеческое равнодушие к чужой мольбе. Но поэту трудно достучаться до чужих сердец. Он одинок, и его страдание выливается в мучительные строки:
Страшно, если слушать не желают.
Страшно, если слушать начинают.
Вдруг вся песня, в целом-то, мелка,
Вдруг в ней все ничтожно будет, кроме Этого мучительного, с кровью:
«Граждане, послушайте меня…»?!
В своей статье «Воспитание поэзией» Евгений Евтушенко писал: «Стать поэтом — это мужество объявить себя должником. Поэт в долгу перед теми, кто научил его любить поэзию, ибо они дали ему чувство смысла жизни… Поэт в долгу перед потомками, ибо его глазами они когда-нибудь увидят нас». Убежденность в особой роли поэта в России с особой силой звучит в «Молитве перед поэмой» («Братская ГЭС»). Вступление к поэме содержит целый ряд характерных для творчества Евтушенко тем и мотивов: тема гражданского служения поэта, его особой роли в России — роли народного глашатая и пророка, связывающего своим творчеством прошлое, настоящее и будущее; мотив сомнения в своих силах, критическое отношение к своим способностям. Наконец, «молитва», обращенная к семи крупнейшим русским поэтам, по сути своей представляет собой манифест, поэтическую программу Евтушенко. Начиная «Пушкинский перевал» с самоуничижения перед именами Пушкина и Грибоедова, Евтушенко ведет мысль к характеру художника, к тому, «что «гений тоже слабый человек», но силою характера преодолевший свою слабость. И вот тут-то обозначается крупная цель: учиться у гениев преодолению слабостей: «Чтоб нас не утешали параллели, когда толкают слабости в провал, чтоб мы смогли, взошли, преодолели — пушкинский открылся перевал…».
В «Молитве перед поэмой» Евтушенко подводит итог всему, что случилось прежде, смиренно становясь на колени, просит помощи у великих российских поэтов… Обращаясь к Пушкину, Евтушенко просит дать ему его певучесть и способность «глаголом жечь сердца людей», к Лермонтову — его желчный взгляд на жизнь, к Некрасову — дать боль его иссеченной музы, к Блоку — дать вещую туманность, к Пастернаку — чтобы его свеча вовеки горела, к Есенину — дать на счастье его нежность, к Маяковскому — дать грозную непримиримость, чтобы и он, поэт Евтушенко, прорубаясь сквозь время, мог сказать о нем товарищам-потомкам. Самое замечательное в этой «Молитве» то, что Евтушенко чуть ли не первым из поэтов его поколения выразил только что обозначившуюся тенденцию поворота к классике, к традициям русской литературы.
Сегодняшнее творчество Евгения Евтушенко многообразно. В последние годы поэт обращается к самым различным вопросам современности. «Нелегкий талант» гражданственности накладывает большую ответственность за действенную силу слова. Свое единство с судьбой России Евтушенко выразил в стихотворении «Что я скажу тебе, Россия?»:
Чем помогу тебе, Россия?
Да и возможно ли помочь той, что от власти не впервые поэтов мудро гонит прочь?
Россия — женский образ Бога.
Твои хлеба — мои хлеба.
Твоя печаль — моя тревога.
Твоя судьба — моя судьба.
«Природа творческой натуры Евтушенко не дает ему возможности покоя и мудрой взвешенности суждений. Он обгоняет себя на каждом повороте жизни, причем замечательно, что это свойство не проходит с годами… Какая-то вечная, быстроногая и легкодумная юность клокочет внутри, создавая характер уникальный, очень обаятельный, но и раздражающий своим нежеланием остановиться на чем-нибудь главном.
Критик Лев Аннинский точно подметил однажды: «Подробности быта светятся у Евтушенко как бы самостоятельным светом, так что иногда пропадает связь подробностей с целым, и сама необязательность красок становится здесь поэзией». «Необязательность» подробностей, становящихся поэзией, характерна для поэта и по сей день. Бытовые детали, мастерски освоенные стихом, придают его произведениям теплоту и обаяние, которые усиливаются, когда деталь подсвечена юмором…
Приехав в Полтаву, поэт тут же и вспомнил, что корни его рода в Украине, в Житомирской области. Прадед - поляк, аристократ Йосиф Бойковский когда-то женился на выкупленной из неволи украинке.
В конце августа в госпитале города Талса (штат Оклахома, США) известному советскому поэту Евгению Евтушенко провели серьезную операцию, ампутировав правую ногу.
Поэт не собирается почивать на лаврах: этим летом у него вышло несколько книг, одну из которых - «Моя футболиада» - он, по его собственному признанию, писал ровно сорок лет.
Евгений Александрович Евтушенко (1933-2017) — русский поэт. Он родился в 1933 году на станции Зима Иркутской области в семье геологов. Рос и учился в Москве, военные годы провёл в эвакуации в Сибири, на своей малой родине. Сочинять стихи Евтушенко начал в детстве, первые публикации были уже в шестнадцатилетнем возрасте. Евтушенко рано определил своё призвание: он учился в Литературном институте, в 1952 году стал самым молодым членом Союза писателей и тогда же издал первый сборник стихотворений «Разведчики грядущего», проникнутый юношеским пафосом строительства нового общества.
В 1950-е годы Евтушенко издаёт четыре сборника стихотворений, пишет поэмы. В это время крепнет его мастерство как поэта, и в следующее десятилетие Евтушенко вступает настоящим поэтом-«шестидесятником». Особенностью поэзии Евтушенко была её актуальность. Он откликается на все значимые события, происходящие в стране и мире. География стихов Евтушенко огромна: Сибирь, Крайний Север, Заполярье, Дальний Восток. Для поэтического описания современности он опирается на традиции русской классической поэзии. Например, во вступлении к поэме «Братская ГЭС», посвящённой строительству гидроэлектростанции на сибирской реке Ангаре, он обращается к поэтам прошлого — Пушкину, Лермонтову, Некрасову, Маяковскому как источнику вдохновения:
Дай, Пушкин, мне твою певучесть,
Твою раскованную речь,
Твою пленительную участь —
Как бы шаля, глаголом жечь.
Творческая деятельность и активная гражданская позиция Евтушенко определяются поэтической декларацией, высказанной им самим в начале вступления к поэме:
Поэт в России — больше чем поэт.
В ней суждено поэтами рождаться.
Важное место в творчестве Евтушенко занимает тема памяти. Ей посвящена поэма «Бабий яр» (1961) об одном из самых трагических событий в истории человечества — массовом расстреле фашистами еврейских семей в 1941 году в Киеве.
Основные темы поэзии Евтушенко — гражданский долг, любовь, вечные философские вопросы. Бережно и любовно поэт относится к живой природе. Так, в «Балладе о нерпах» (1966) он с горечью пишет об этих животных, истребляемых из-за ценного, красивого меха:
Нерпы, нерпы, вы как дети,
Вам бы жить и жить на свете...
Гражданской лирике поэт остаётся верен всю жизнь. В любовной лирике сильны исповедальные интонации, лирический герой Евтушенко словно рассказывает о своих чувствах и своей душе. В философской лирике Евтушенко объединились мотивы родины, судьбы, личного выбора. Таково, к примеру, стихотворение «Идут белые снеги» (1965).
Евгений Александрович Евтушенко - один из популярнейших и широко известных современных поэтов - родился 18 июня 1933 года в г. Зима Иркутской области в семье служащего. После окончания десятилетки с 1951 по 1954 г. учился в Литературном институте им. А. М. Горького. Печататься начал в 1949 г.
Первая книга Е. Евтушенко “Разведчики грядущего” появилась, когда поэту исполнилось 19 лет. С этого времени систематически выходят в свет его стихотворные сборники, в которых он стремится выразить чувство связи современности с историей, чувство связи между отдельным человеком и обществом, между историческими событиями, происходящими в разных странах мира.
В творчестве Евгения Евтушенко нашла свое поэтическое отражение география его поездок по Советской стране и за рубежом.
В стихах Евтушенко - творческая активность современника. Поэт откликается на каждое событие поэтической жизни мира, он пишет о международ ных форумах молодежи и борьбе за мир, о новостройках Сибири и подъеме целины в Казахстане, о войне во Вьетнаме и кубинской революции, о мировом спорте и научно-техническом прогрессе. В своем творчестве, в котором органически соединилось романтическое умонастроение современной молодежи с серьезными раздумьями о смысле жизни, Евтушенко вписал существенный штрих в портрет поколения, вошедшего в жизнь после последней мировой войны. Чувства и размышления поэта о сегодняшнем дне, лично пережитое, придают его стиху неповторимость и оригинальность.
Не все в поэзии Евтушенко одинаково сильно и убедительно. В частности, читатель не может не обратить внимания на удивительное разнообразие человеческих типов в его поэме “Братская ГЭС”, но тот же читатель заметит и недостаточную композиционную стройность-поэмы, отсутствие порой связи между отдельными ее картинами и главами.
Е. Евтушенко любит людей и пишет о них тепло и уважительно (Нюшка, Крамер в “Братской ГЭС”, Марк Бернес в стихотворении “Он любил тебя, жизнь”, Чуковский в “Парусе”, Хикмет в “Сердце Хикмета”, Петр Щепочкин в поэме “Северная подбавка”).
Гражданский пафос присущ и прозаическим произведениям Е. Евтушенко - повести “Ардабиола” (1980), роману “Ягодные места” (1981). Неотъемлемой частью литературной работы писателя стали критические и публицистические выступления, составившие сборники “Талант есть чудо неслучайное” (1980) и “Точка опоры” (1981).
Проницательный поэт-лирик Е. Евтушенко написал много стихов о любви и дружбе. Он автор популярных песен “Хотят ли русские войны”, “Бежит река”, “В нашем городе дождь”, “А снег идет”, “Вальс о вальсе”, “Пока убийцы ходят по земле”, “Не спеши”, “Товарищ гитара” и др. На слова Е. Евтушенко композитором Д.Д. Шостаковичем создана 13-я симфония и симфоническая поэма “Казнь Степана Разина”.
Творчество Е. Евтушенко многообразно в жанровом и тематическом плане. Обращаясь к самым различным проблемам современности, поэт в их эстетическом освещении опирается на традиции А. Пушкина, Н. Некрасова, В. Маяковского, А. Твардовского.